«Русский человек никого в беде не бросает. Даже тещу»

В этой жизни умереть нетрудно. Особенно если хреново знаешь язык страны, в которой нынче живешь, считает писатель Борис Егоров, проживающий в Германии.

…. А дело было так. С утра я поплелся в магазин  на предмет чего-нито съедобного купить. Заходя вовнутрь, обратил внимание на собакевича, привязанного к столбу.

Взгляд у него был… тоскливый.

Я еще помню, подмигнул ему. Ну, запасся я всякой дребеденью и вернулся домой. А ближе к вечеру взбрендило мне в голову – желаю узюму шашнадцать кило. Решил пирожков нажарить с изюмом. Дурная голова костылям покою не даст. Поперся. Подхожу к магазину — вот те на! Собакевич-то – все сидит на том же месте. И взгляд уже вообще трагический. Я и про изюм забыл. Спрашиваю: «Братан, ты по-русски шпрехаешь?» Он мне в ответ: «Ррр-гав!» Я помотал головой: «Не-е, братан. То, что тебя бросили – в этом Россия не виновата». И перехожу по возможности на немецкий: «Ты где живешь-то?» Собакевич заскулил. Туды его в качель. Зарекаешься, зарекаешься со всякой мохнатой скотиной дело иметь – и вот опять. Не бросать же его здесь.

Стал его отвязывать с опаской – думаю, зря я сразу засветился с русским языком. А пес так удивленно на меня смотрит – типа, не ожидал, что не все люди сволочи. Я хмыкнул: «А ты говоришь. Русский человек никого в беде не бросает. Даже тещу».

После легкой заминки – пес, видать, все сомневался в своем счастье – пошли мы с ним ко мне. Метров десять отошли от магазина… та-акой вопль сзади раздался! Поворачиваю свой остеохондроз – дядька и тетка бегут к нам.

Тетка вырывает у меня поводок, а мужик намертво хватает за рукав. Рычит на меня чего-то, я ни кляпа не понимаю.

Быстро тут полиция приезжает. Все ж таки я везучий. Один из ментов говорил по-русски и утряс недоразумение. Оказалось, что тут собак этой породы – пруд пруди. Утром сидела одна, а вечером – ну, совершенно другая. Когда хозяевам пса объяснили смысл происходящего, тетка чуть целоваться не полезла, а мужик долго тряс мне руку и под конец ни с того, ни с сего сказал: «Болшой тятр!»

Брел я домой без изюма и думал про себя: «Гуманист… слепошарый…»