Юрий Лоза: Пляски в храме

В одно из посещений православного приюта Бывалино я записал на диктофон рассказ игумена Амвросия, показавшийся мне интересным. Вот он:
"Лет двадцать назад мне приходилось исповедывать и причащать одну пожилую прихожанку. Я всегда находил её в одном и том же состоянии: лежачая полупарализованная женщина, над кроватью – толстая веревка, чтобы можно было подтянуться и хотя бы присесть в своем ложе, стойкий запах предпролежней, — ну, те, кто был в неврологии, знают.

И вот хожу я годами, хожу, а ей не хуже и не лучше. В общем, живет бабушка, живет, и никак её Господь не приберет. Да, за ней ухаживали, протирали, кормили, перестилали, но всё это так надоело и ей самой, и её родне, что при встречах во всех глазах читалось – ну когда же?... 
Однажды сидим за чаем с нашими старушенциями, которым уже по восемьдесят годков, и общаемся. В такие моменты у них открываются словесные задвижки и речь льется плавно, надмирно, слегка цинично и очень мудро. И вот разговор доходит до нашей болящей рабы Божией. Я говорю — жаль, мол, что оная так страдает, на что с пугающей прямотой получаю ответ — а нечего было в священной сряде плясать! Зацепившись за непонятное, углубляю разговор. И мои собеседницы открывают простую причину таких страданий (заметьте, диагностированную не мной, а самим русским народом-простецом-мудрецом): "Когда наш храм зорили перед войной, она оделась в священническую сряду, выграбленную из храма, и с комсомольцами плясала на вечеринке. Вот Господь и допустил ей такое". 
Шокированный таким определением, я постарался в скором времени снова попасть к болящей и во время исповеди вывести её на разговор о бедах юности. Конечно, все вспомнилось и было омыто слезами покаяния. А через пару дней, с громадным, как мне кажется, облегчением для всех и самой себя, она ушла ко Господу".
Я батюшку знаю много лет и могу заверить, что сочинять он не станет, так что сами решайте, как к этой истории относиться.