На "Эхе Москвы" сравнили Путина с дирижером плохого оркестра

Журналистка Карина Орлова сравнила Путина с дирижером плохого оркестра

Сижу я на концерте Национального Симфонического Оркестра в Вашингтоне, который играет Малера и Брукнера, и вспоминаю, как когда-то никак не могла понять — а чего вообще дирижеры этой палкой размахивают? Что же, музыканты нот без них не знают?

Новости СМИ2

      Смотрю на замечательного Кристофа Эшенбаха и думаю — а вдруг вот он самозванец на самом деле и просто так машет во все стороны руками?

И понимаю, что где-то такое уже существует.

Ну допустим, оркестр — это власть одной большой страны на Евразийском континенте. Как хорошо тогда все сходится.

Дирижирует, естественно, президент. Он же Маэстро.

Первая скрипка еле пищит, но в ноты попадает. Иногда.

Другие если нотной грамоте и обучились, то виду стараются не подавать. Играют строго по движению дирижерской палки. Которая в назидание любит бить по голове, но может выколоть глаз или воткнуться в ухо.

Иногда случается эксцесс и некоторые, побросав скрипки, встают и начинают размахивать смычками в такт Маэстриной палки. Выглядит нелепо, но сохраняет жизнь.

На гобое — триумфально вернувшийся в оркестр один из немногих, окончивших консерваторию. Но играть ему дирижерская палка велит раз в полчаса и потише.

После всегда вступает арфист, играющий ногами. Но он — главный советник Маэстро на предмет того, как сделать репертуар неординарным.

В третьем ряду, на сундуке с двумя миллиардами долларов наличными, сидит самый богатый виолончелист мира. К сожалению, от исполнения приходится часто отвлекаться, чтобы удержать крышку сундука закрытой.

Ах, есть еще органист. Он по клавишам колотит молотком. Чтобы все тряслись.

Ну и еще много-много скрипок, альтов, флейт и прочего. Ноты знают максимум до ми. У половины вместо нот на пюпитрах — порножурналы. У остальных тексты хоть и музыкальные, но перевернуты вверх ногами.

На третьем и четвертом ярусах балкона — слушатели, скрепленные с оркестром принадлежностью к одной Родине. Большинство никаких других звуков, кроме объявлений из динамиков в родном колхозе, ничего не слышало, а потому музыкантов приветствует горячо и искренне. Взрывается аплодисментами каждый раз, когда арфист пальцами ног рвет струны. И заходится в экстазе, если Маэстро разрывает на себе праздничный фрак, оголяя торс. Или является на выступление в скафандре. Фурор!

Однако есть и те на балконах, кто слышать какофонию не в силах. Кто-то быстро сообразил, где дверь. Кто-то громко возмущается бездарной игрой прямо с места, и того тогда прибивают к стулу гвоздями, приговаривая слушать это всю жизнь. Если возмущение слишком уж неподобающее, например, если кто-то выкрикивает, что у Маэстро вид сзади не очень, к тому тогда отправляются охранники, в обычное время маскирующиеся под скрипачей. Больше критиканов не слышно.

Другие же на балконах, и в нотах разбираясь, и слух имея, предпочитают деликатно вставить затычки в уши и хлопать в такт толпе.

Внизу в партере расставлено несколько королевских лож, четыре-пять, для мировой элиты.

В начале представления играть старались Моцарта. Но как-то все не выходило, без нотной-то грамоты. Королевские ложи незаметно вставляли в уши беруши, но с представления не уходили. Но и аплодировали все реже.

Маэстро нервничал. В связи с чем даже на час поставил первую скрипку на свое место, палочку, правда, сохранив, а дирижировать заставив смычком. Но и со смычком стало хоть иногда выходить по нотам.

Маэстро спохватился и вернул все как было. Но возненавидев Моцарта за то, что тот никак не поддавался, плюнул на все, послушался арфиста и заиграл родного Кобзона. И Стаса Михайлова. Симфонический концерт стремительно превращался в оперу — на сцену были призваны бородатые музыканты, рубившие струны арф саблями. По краю сцены кружилась в национальном вальсе «Калинка-Малинка» статная блондинка.

Третий и четвертый ярусы балкона колотились в исступлении. Но и двери хлопали все чаще. А беруши уже не слишком помогали: приходилось имитировать глухоту.

Королевская ложа в полном составе покинула зал, оставив вместо себя помощников. Те приветствовали каждое попадание в ноты. Что было несложно, потому что редко.

Те с балконов, кто выступление покинул, старались прекратить несносное уже внешнему миру оркестровое представление тремя способами. 1) Пикетировали театр. 2) Через внешние средства связи — твиттер и фейсбук, пытались донести до оставшихся внутри, что Моцарт звучит совсем не так, а на сцене вообще ненастоящий оркестр. 3) Готовили свой контроркестр, чтобы ворваться в зал и прогнать самозванцев. Но получалась пока только игра на мусорных бачках.

Маэстро продолжал махать палкой во все стороны. Звуки выпрыгивали из тромбонов и кларнетов, как безумные черти. С потолка осыпалась штукатурка. Доски в полу проваливались. Струны лопались, а менять их было не на что — виолончелист так и не закупил новые, хотя всем рассказал обратное.

И только статная блондинка продолжала кружиться в национальном вальсе по краю сцены.

А мир замер в ожидании, когда же третий и четвертый ярусы балкона поймут, что перед ними никакой не дирижер, а в общем-то, буфетчик, умевший наварить на недоливе водки и оказавшийся под рукой у другого Маэстро, который хоть ноты знал — до фа примерно, но палкой размахивал исключительно обожравшись горькой.

Ну или на худой конец, когда же в сцене пол провалится.